Поводырь в опале - Страница 99

После уже, под чай с сахаром и сдобой, от хорошего настроения разговор зашел о разных интересных механизмах и изобретениях. И Петр Александрович, давно уже попросивший звать его просто Петей, возьми да и поведай нам с Павлушей о чудесном двигателе внутряного сгорания немецкого господина Отто. И о том, как было бы здорово это волшебное изобретение к карете приспособить, чтоб, что характерно, самобеглая коляска получилась. Мол, все уже придумал — и куда поставить, и что крутить, и как на колеса крутящий момент передавать. Только с газовым баллоном — беда. И как штурвал устроить все никак не изобретается.

— Так это что же, Петя? Ваш этот Оттовский движитель, что? На каком-то газе работает? — не поверил я своим ушам. — Надеюсь, не на водороде?

— Нет, ну что вы, Герман Густавович, — разулыбался молодой человек. — Как можно. Господин Отто обычным светильным газом машины свои питает.

— Отчего же не керосином, или еще каким-нибудь продуктом из нефти?

— От того, видно, что не смог заставить жидкости вспыхивать в том месте, где нужно, — пожал плечами Фрезе-младший. — Кабы нашелся такой инженер, что нашел бы методу жидкими видами топлива свои машины расставлять работать, так до самобеглых карет всего один шаг бы остался. Жидкости-то, Герман Густавович, куда проще с собой в экипаже возить и по мере потребности доливать.

— Не думаю, чтоб это было особенно сложно, — хмыкнул я, припоминая карбюратор. Пусть я совсем никакой инженер, но не раз разбирал это «потрясающее» изобретение. — Давайте я вам сейчас нарисую…

И нарисовал. Чертежник из меня еще более «умелый», чем конструктор. Так что получилось совершенно коряво и невнятно. Пришлось давать пояснения.

— Вот, Петя. Что-то в этом роде.

— Но ведь это… Ведь это, Ваше превосходительство, просто невероятно! — молодой геолог даже вскочил от волнения. И тут же сел. — Это устройство совсем не сложно изготовить… Эх! Был бы у меня капитал, дабы довольно было на приобретение машины Отто, я непременно испытал бы сие устройство.

— А вы у Германа Густавовича попросите, — хихикнул Павлуша Фризель. — Наш начальник вон на целые технические лаборатории изыскивает средства, а машина эта чай не мильёны стоит.

— Напишите этому изобретателю, — кивнул я. — Узнайте о возможности купить один из его механизмов. Любопытно было бы взглянуть… В крайнем случае, всегда можно будет применить его для чего-нибудь полезного. Вот хотя бы воду на пожарах качать.

Петр Александрович уже на следующий же день, истребив десяток листов бумаги на черновики, создал письмо своему заграничному кумиру. И принес мне на рецензию. Пришлось выбирать слова, и объяснять, что не стоит сейчас, до натурных испытаний, хвастаться перед иностранцем нашими методами. Довольно для него будет и того, что кому-то вообще пригодится это чудо инженерной мысли. Зато потом будет повод утереть Отто нос. Фрезе проникся. Послание мы быстренько переделали, запечатали в конверт и положили в пачку моих готовых к отправке адресатам депеш.

С тех пор, смею надеяться, молодой человек, стал моим соратником. Во всяком случае, когда речь зашла о пакете социальных гарантий работникам предприятий, которые должны были образоваться после распределения концессий, Петя всегда вставал на мою сторону в спорах с Фризелем. Тот вообще не видел надобности включать в требования к кандидатам в концессионеры какие-либо пункты о правах рабочих. Мол, не дело это губернского правления, указывать почтенным богатеям, как именно им стоит обращаться с нанятыми людишками. Сын начальника АГО тоже не понимал, зачем мне это надо, но все равно поддерживал. Видимо, просто из-за стремления к справедливости.

Нужно сказать, ничего такого сногсшибательного я и не хотел. Десятичасовой рабочий день, минимальная ставка оплаты труда и страхование людей от несчастного случая. Ни о бесплатной медицине, ни о пенсиях даже заикаться не стал — этого и у большинства чиновников пока еще нет, а тут рабочие. Идеи социальной справедливости в Европе нынче в моде, но мне их приверженцем быть нельзя. Невместно, едрешкин корень.

В конце августа вернулась экспедиция, отправленная мной на север губернии, в поисках нефти. Кораблик, на котором они уходили в поиск, притащил на прицепе пароход, тянувший пару барж с датскими переселенцами и небольшой партией ссыльных. Приключения моих порученцев достойны отдельной книги. Так что ограничусь описанием буквально в двух словах — нефть нашли. Причем, что совсем удивительно — не глубоко. Уже во втором колодце, который выкопали на берегу озерца, всего на глубине сажени в три, на дне стали собираться нефтяные лужицы. Я, честно говоря, воспринял не иначе, как чудо. Ну или бонус, подброшенный мне Господом. Уж кому как не мне было знать, что в моем мире черное золото обнаружили только на глубине в два километра, а тут всего-то — шесть метров.

Привезли мне шесть десятиведерных бочек, так сказать, в подарок. Я их тут же передал химикам в свои лаборатории, с наказом испытать на возможность получения керосина, но остатки не выливать, а показать мне. Обещали немедленно заняться, как только закончат опыты с коксованием привезенного из окрестностей Судженки угля. А пока крышки бочек залили воском и поставили на склад.

И снова закрутили дела, да так, что о подарке и вспомнить было некогда. Приехали из Бийска мои казачки. А с ними, в роли экспедитора при большой коробке с ассигнациями, и личным представителем в губернской столице, Мефодий Гилев — младший брат Васьки Гилева.